Знаменитый историк, прозаик и драматург Эдвард Радзинский, чьи пьесы «104 страницы про любовь», «Беседы с Сократом», «Театр времен Нерона и Сенеки» и многие другие с успехом шли у нас в советское время, а исторические труды о Наполеоне, Николае II, Александре II, Распутине до сих пор переиздаются во множестве стран, выпускает первый том новой трилогии об Иосифе Сталине. О нем у Радзинского уже есть одна книга, получившая широкую популярность. Но «Апокалипсис от Кобы» имеет категорически новый формат и дух.
Эта работа стала плодом десятилетнего изучения эпохи, и она радикально отличается от биографии Сталина, которую Радзинский выпустил еще в 1990-х. «Апокалипсис» — художественный роман, его форма (записки вымышленного персонажа) позволяет читателю прожить рядом со Сталиным целую жизнь, открывая для себя мотивацию его поступков. Предполагает ли такая форма наличие лжи, искажения истории? Нет. Химия, которая возникла в соединении фактов со слухами, дневниками, воспоминаниями и художественным воображением писателя, по природе своей лежит не в стороне от истории, а в самой ее глубине.
— В вашем романе автор получает записки человека по имени Нодар Фудзи. Будучи уже глубоким стариком, тот описывает свою историю, но на деле осью его жизни становится жизнь ближайшего друга, с детства и до конца, — Иосифа Сталина. Почему вы выбрали именно такой ход?
— Фудзи — один из тех маленьких людей, которые делают историю. Тех шестеренок, которые порой оказываются в решающее время в самом важном месте. Этот персонаж существовал — частично. Ты почувствовал некоторые пустоты, где действует кто-то таинственный, неизвестный. Ты вычислил его, как вычисляют планету. И описал.
— Какова дистанция между вашей же биографией Сталина, вышедшей ранее, и «Апокалипсисом от Кобы»?
— В той книге я этого странного персонажа еще не узнал до конца. Тогда я выполнял задачу историка. Что это такое? То, что было в сталинских лагерях: шаг вправо, шаг влево от документов карается расстрелом. Я жил в этой клетке из документов, рассказывая с их помощью об эпохе, где большинство правдивых документальных свидетельств было уничтожено. Их либо нет, либо есть такие, где «да» равно «нет», а черное — это белое. Например, правдивых документов об убийстве Кирова нет и быть не может. Но есть история о том, как зиновьевско-троцкистские заговорщики убили Кирова. Как во главе убийства Кирова стоял руководитель НКВД Ягода. Что касается Ягоды — это правда, но что он стоял во главе убийства — все ложь.
Поэтому многое осталось в той области, к которой истинный историк должен подходить с особой осторожностью, если не сказать с брезгливостью. Это слухи. Я прочел очень много дневников времен Сталина, и там их множество... Но слухи в России — вещь особая. О России начиная со времен, наверное, киевских князей можно повторять фразу мадам де Сталь: «В России все секрет, но ничего не тайна». Почему? Бедная Екатерина Великая никак не могла понять, почему то, что она приказывает держать в тайне, она моментально читает