Переизобрести демократию в эпоху трэш-интернета

Чувствуете, словно совершенно перестали понимать, что происходит в мире, чего ждать, как изменится ситуация через день, неделю, месяц, год? Привыкайте. Теперь так будет всегда. Или, по крайней мере, пока мы не переизобретем демократию.

Не знаю, как вам, а мне немного надоели разговоры о “новых технологиях”, которые меняют все вокруг. Ну да, меняют. Но эти бесконечные грезы новым миром или пророчества неминуемого упадка, как по мне, лишь умножают пустоту, и уже сами стали частью ежедневного стресса, информационного перенасыщения и шума. Надо попробовать не только разобраться, что творится на избирательных участках в эпоху трэш-интернета, но и искать ответы на вызовы, с которыми столкнулись страны свободного мира, и Украина в том числе.

ТАК КТО КОГО ПЛОХО СЛЫШИТ?

Сегодня модно говорить о голосах людей, которых “не слышат”. Мол, неожиданно результативные протестные голосования в Британии, США, Бразилии, Германии, Италии (а скоро, возможно, и в Украине) являются следствием того, что большое количество избирателей, которые остались за бортом “улучшения” глобализации, которых, мол, не хочет слышать “элита”, своими злыми отметками в бюллетенях выражают свой безмолвный и яростный протест.

Я думаю, ситуация немного сложнее. Наоборот, слышать всех стало очень хорошо. Мы все как пользователи социальных сетей ежедневно сталкиваемся лицом к лицу с мнениями людей, которых никогда бы не услышали в реальной жизни. До изобретения интернета и социальных сетей такая ежедневная встреча с отдаленным социальным окружением была невозможной или ограниченной: мнения и голоса далеких и незнакомых людей так или иначе проходили через придирчивого газетного или телевизионного редактора, и попадали к потребителю уже в фильтрованном и дозированном объеме. Сейчас же коммуникативное столкновение стало прямым и не ограниченным никакими посредниками.

Именно столкновение с этим “прекрасным далеким” и порождает предельную поляризацию в обществе, которая наблюдается сейчас во всем мире. Люди слабые. Под ежедневным безжалостным натиском декалитров чужих мыслей – таких полярно противоположных собственным! – они, похоже, пока тяготеют не к пониманию, а наоборот – невротическому поиску единомышленников ради ежедневной дозы одобрения собственных убеждений.

Именно так создаются онлайн-племена, о которых речь пойдет дальше.

Думаю, беда не в том, что кто-то кого-то не слышит. Наоборот, слышно стало настолько хорошо, что по большей части мы оказались к этому не готовыми. И вместо диалога получили обратный эффект: хроническую защитную позицию, рост бескомпромиссности, поляризацию, агрессию.

С ЧЕТВЕРТОГО РАЗА ПОНРАВИТСЯ И СТАЛИН

Социальные сети Facebook, Twitter и Instagram, даже поисковик Google – это прежде всего бизнес-проекты, направленные на получение прибыли. Они “подстраиваются” под пользователя, наполняя ленту сообщений той информацией, которую он хочет видеть – исходя из его предыдущих активностей.

Политолог Иван Крастев объясняет немного проще: если вы три раза ввели в поиск Google “Сталин – великий кормчий”, на четвертый раз вам достаточно ввести “Сталин” и первые десять ссылок будут вести к статьям, которые будут восхвалять диктатора. Так устроен алгоритм. Вы листали ленту и остановились на посте “порохобота” на две минуты дольше, чем на посте “зрадофила”? Сеть вас услышала. Ждите, что алгоритм Фейсбука в дальнейшем будет давать вам больше именно таких текстов.

Социальные сети действуют в рамках собственной бизнес-модели – сделать пользователю приятно, и с точки зрения бизнес-логики это понятно. Но публичная политика – это не полка супермаркета. Поэтому персонализация лент приводит к поляризации, дроблению реальности, росту агрессии. Чего руководство соцсетей осознавать до сих пор упорно не хочет, несмотря на все обвинения в прессе и допросы в Конгрессе США.

ОНЛАЙН-ПЛЕМЕНА

Анализируя президентскую кампанию в США и дальнейшую поляризацию американского общества, известный американский эксперт по кибербезопасности и противодействию терроризму Клинтон Уоттс приходит к выводу, что нации в понимании национальных сообществ, государств-наций, ограниченных территориальными границами, теряют свое значение, уступая место новому феномену, который он называет “онлайн-племенами”. Уоттс утверждает, что информация о том, что человек является гражданином США или Британии, больше ничего особо не значит. А вот хэштеги, которые этот человек использует в соцсетях, говорят о нем все. Если это, например, #MAGA (“Make America Great Again” – англ. “Сделаем Америку Снова Великой” – слоган Дональда Трампа – ред.) или #Resistance (англ. “Сопротивление” – движение сопротивления Дональду Трампу), или #Leave или #Remain (“Выйти” или “Остаться” в Британии в отношении Брекзит – ред.) – это сразу же относит пользователя к определенной общности, цифровому племени, и его взгляды, убеждения и даже будущие реакции можно с легкостью предсказать.

Такие же онлайн-племена распространены и в Украине, особенно в нынешней избирательной кампании. Их маркерами являются пейоративные (оскорбительно-пренебрежительные слова в адрес кандидатов: “клоун”, “барыга”, “зелень”, “мародер”, а также сокращенные ники, образованные от фамилий – “По”, “Зе”. Как только вы начали использовать какие-то из этих слов-маркеров вместо нормальных, вас можно поздравить: теперь вы туземец одного из онлайн-племен.

ПРОШЕЛ ТЕСТ В ФЕЙСБУКЕ - ПОПАЛ В ЦЕНТРИФУГУ

Онлайн-племена (не одной крови, но одного хэштега), служат центрифугами для “разгона” вирусного контента. Вы замечали, как быстро распространяется информация внутри таких сообществ? Словно пожар. Какая там проверка фактов. Лишь бы информация точно подтверждала предубеждения пользователей.

Центрифуги вирусного контента, которые работают в ограниченных сообществах социальных сетей, способны создавать устойчивые убеждения, которыми можно манипулировать ради формирования избирательных симпатий. Первыми, конечно же, додумались всевозможные аферисты.

Британская компания по глубинному анализу данных Cambridge Analytica с 2015 года собрала с помощью обычных тестов из серии “Какой ты сегодня?” в Фейсбуке персональные данные по меньшей мере 80 миллионов человек. Пользователи отдали их добровольно, предоставив компании доступ к своим страницам в соцсети. Впоследствии эта информация была использована для создания подробной базы предпочтений и передана политтехнологам референдума о выходе Британии из ЕС и президентской кампании Дональда Трампа.

Дальше дело техники: вовремя вбросить в нужную социальную группу специально разработанную информацию. В случае Брекзит это были, например, картинки с информацией о том, что Турция, мол, вот-вот вступит в Европейский Союз и турецкие мигранты тысячами хлынут в Туманный Альбион. Страшно! В случае Трампа – информация об угрозе мигрантов, которую решит стена на границе с Мексикой. Или о радикальных мусульманах. Ненависть!

Парадоксально, исследование электоральных карт Брекзит свидетельствуют, что самый высокий процент голосов за выход из ЕС из страха перед беженцами был зафиксирован именно в тех избирательных округах, где беженцев меньше всего. В то же время округа, в которых их больше всего, показали самый низкий процент голосов “за” выход из ЕС.

Британская журналистка Кэрол Кадволладер, которая первой разоблачила масштабные манипуляции общественным мнением в соцсетях во время Брекзит, рассказывает, как сразу же после референдума редакторы отправили ее в родной регион в Уэльсе, маленький рабочий городок, который дал наибольший процент за выход из ЕС во всей стране.

На весь город там едва нашелся один-единственный мигрант. Эта местность, которая тяжело пережила упадок промышленности, на протяжении последнего десятилетия получала значительные дотации из Брюсселя. Один из молодых людей, у которых Кэрол спрашивала о причинах голосования за выход из ЕС, объяснил ей, что сделал такой выбор, поскольку “ЕС ничего не сделал для его города”. Характерным было то, что интервью он давал просто на фоне суперсовременного спортивного центра, построенного за деньги фондов Евросоюза.

ПОЧЕМУ ИММАНУИЛ КАНТ НЕ НАБРАЛ БЫ ТЫСЯЧУ ЛАЙКОВ

В мире, где правдивость информации измеряется количеством лайков, правда больше не нужна. Как отмечает украинский философ Сергей Пролеев, нынешняя эпоха особенна именно тем, что правдивость того или иного утверждения определяется количеством тех, кто в него верит. Нет больше одного для всех описания действительности. Зато есть конкурирующие нарративы. Кто-то верит в одно, кто-то - в другое, а прав тот, у кого больше сторонников.

Это само по себе абсурдно, ведь когда Иммануил Кант писал свои “Критики”, он не ориентировался на то, кто поверит или не поверит написанному. Он просто утверждал то, что, по его мнению, существует и является истиной. Что это за эпоха такая, где правдивее то, что имеет больше лайков?

Как сегодня измеряется коммерческий успех? По масштабу распространения информации. Чем грезят все новые стартапы, публичные кампании, политические партии, бизнес-проекты, маркетинговые кампании? Вирусностью. Сделать видео вирусным – означает победить и достичь небывалого успеха.

Чем отличается вирусность от настоящего прочного успеха? Прежде всего, краткосрочностью эффекта. Особенно хорошо это наблюдается на примере музыкальных хитов. Ну, побыл трек “Гангнам-стайл” на вершине чартов полгода – и исчез. Такая же судьба постигла “Деспасито”. Эта же тенденция касается всего остального. Коррупционных скандалов, политических решений, избирательных кампаний.

В мире, который, как отмечал великий польский интеллектуал Зигмунт Бауман, стремительно переходит из твердого в жидкое состояние, больше нет ничего прочного, все текучее и меняющееся. Текучая современность, которую Бауман предсказал еще в 1990-х годах, сегодня захлестывает нас с головой. На смену стадийности приходит поток, а на смену иерархии – сеть.

Сергей Пролеев отмечает, что все предыдущие эпохи старались найти ответы на извечные философские вопросы. Откуда мы взялись? Что происходит после смерти? Или же на два вопроса философии Мераба Мамардашвили: “Почему есть нечто, а не ничто?”; “Почему есть многое, а не одно?” Религиозная эпоха давала свои ответы, эпоха Просвещения – свои, экзистенциализм – свои. И только наша эпоха научилась отворачиваться от вопросов как таковых. Когда правда больше не нужна, остаются только эмоции и ежедневный бег в потоке, без планирования, без ответственности и даже без памяти о том, что ты ел вчера на завтрак или какой оставил комментарий под постом, который тебя возмутил.

Директор национальной разведки США Джеймс Клэппер (2010-2017), анализируя хроническое недоверие президента Дональда Трампа к данным американской разведки, пришел к выводу, что первыми под разрушительный удар этой “текучей” современности попадают профессионалы, которые имеют дело с добычей правды. Прежде всего, это журналисты, ученые и разведчики. Какие данные они не получили бы – все будет зависеть от того, хотят этому слову верить или нет, чьи предубеждения оно подтвердит, а чьи – нет.

СТРАХ И НЕНАВИСТЬ НА ТЕЛЕВИДЕНИИ И В ИНТЕРНЕТЕ

Мир уже переживал не одну эпоху трэша в информационной среде. Одной из последних было время так называемого трэш-телевидения в 1990-х годах. Когда телеканалов стало много и они начали жестокую конкуренцию за рейтинги, с экранов исчезли интеллектуальные программы, в которых изящные французские ведущие, куря сигареты, дискутировали на вечные темы. На смену им пришли развлекательные шоу, которые апеллировали к низшим человеческим инстинктам. Например, программа, участники которой должны были нажимать кнопку, чтобы за стеклом человек получал разряд тока. Этим человеком, конечно же, был актер, и никакой ток его не бил. Но участники не знали об этом, и лишь пробовали, имеют ли они право, или тварь дрожащая”.

Затем эта эпоха вообще как-то прошла, и телевидение все-таки вернулось в определенные приемлемые рамки. Видимо, это произошло тогда, когда пирог рейтингов уже более-менее был поделен и появилось хоть какое-то регулирование телеэфира.

А что, как мы сейчас живем в эпоху трэш-интернета? Может, мы просто находимся в “песочнице” нового мира, где как дети бросаемся друг в друга чем попало? Может, когда-то это время пройдет так же, как осталось в прошлом трэш-телевидение с его жаждой рейтингов, несмотря на общественную мораль?

Еще одним характерным явлением эпохи трэш-интернета является так называемый кликбейт. Английским словом Clickbait (дословно – “Click”, нажатие курсора на ссылку и “Bait” – наживка) пренебрежительно называют вирусный контент, цель которого - лишь получить вожделенное нажатие пользователя. К такому контенту относятся панические заголовки, фейки, дезинформация. Все, что способно вызвать сильные эмоции.

И если трэш-телевидение ставило перед собой цель избежать нажатия кнопки – переключения канала, то трэш-интернет стремится к противоположному – спровоцировать нажатие кнопки. Вылечимся ли мы, хотя бы частично, от кликбейта?

Для этого, безусловно, надо вводить обязательную медиаграмотность в школах. Где бы еще с детства объяснялось, что нельзя “покупаться” на эмоции. Что любую информацию надо проверять, а если это сделать невозможно, то хотя бы подождать несколько часов или дней, пока не появится ее опровержение. Кстати, в рамках реформы образования, Новой Украинской Школы, уроки медиаграмотности уже начинают внедряться в украинских школах. В ряде стран мира они уже тоже входят в обязательную школьную программу.

Как метко отмечает в самом начале своей книги “Война за реальность” Дмитрий Кулеба, “Жесткий мир коммуникаций научил меня четырем “НЕ”: не удивляться ничему, не верить в информацию с первого взгляда, не принимать все близко к сердцу и не спешить с оценками”.

Если бы все научились хотя бы таким простым четырем “не”!

ПЕРЕИЗОБРЕСТИ ДЕМОКРАТИЮ, ЧТОБЫ ЕЕ СОХРАНИТЬ

Что набирает больше лайков? Эмоции. Какие именно? Страх и ненависть. Именно это мы сейчас наблюдаем в Украине. Полстраны ненавидит, полстраны боится.

Стрессовая привычка пролистывать информацию с бешеной скоростью и читать только заголовки играет с гражданами скверную шутку. Сегодня, когда читать и вникать нет времени, борьбу за внимание выигрывает короткий, простой и эмоциональный контент. А войну за реальность выигрывают, соответственно, простые ответы на сложные вопросы. Нечего удивляться результатам выборов и референдумов.

Как по мне, очень характерным словом в украинских соцсетях в последнее время стало слово “несемся”. Этот интернет-жаргон используется для обозначения отношения к негативным, шокирующим событиям. То, что мы все куда-то “несемся”, наверное, у большинства не вызывает сомнений. Стоит попробовать разобраться, куда.

О чем свидетельствуют все эти голосования без учета последствий? Брекзит, базовой эмоцией которого является показать “кузькину мать” евробюрократам в Брюсселе? Даже несмотря на объяснения трезвых голосов, что с рациональной точки зрения выход из Европейского Союза лишен смысла, невозможен и навредит Британии (что, собственно, и наблюдаем уже почти три года). Или голосование за простого миллиардера из народа, защитника обездоленных Дональда Трампа? Или голосование за Жаира Болсонару в Бразилии? Всех лидеров, которые презентуют себя как “простые из народа”, тех, которые имеют с этим мнимым “народом” прямую связь через соцсети?

В первую очередь эти тенденции свидетельствуют о том, что демократия, какой она была на протяжении последних лет, больше не работает – и время ее переосмыслить. Хотя нет, одного лишь переосмысление вряд ли достаточно. Надо переизобрести демократию, если мы хотим ее сохранить.

На чем основана демократия? На периодической выборности власти и борьбе партий за власть. Партии (от латинского корня “part” – часть) являются выразителями частей общества. Классическая демократия “ламповых” времен предусматривала, что время от времени к власти приходят представители той или иной части общества, и таким образом обеспечивается равный по времени доступ к общественному благу и его распределению. То есть речь не шла о том, что надо лишь собрать в свои сторонники всех подряд, как можно быстрее, – и получить вожделенную власть.

Такая схема работала в период современной стадийности. Когда время действительно было поделено на этапы и промежутки. Школа, университет, работа, пенсия. С девяти до пяти в офисе, после – отдых, где никто не пришлет на электронную почту уведомление по работе. Все время было разбито на промежутки, и политическая власть – тоже. Этого больше нет и не будет. Работа – везде и всегда, а также нигде и никогда. Отдых также. Переход к текучей действительности предполагает жизнь в прямом эфире, а не в записи.

По моему мнению, два самых главных вопроса, которые стоят перед обществами, которые “несутся”: как переизобрести нашу “ламповую” демократию, чтобы она отвечала современным вызовам цифрового потокового времени? Как навести порядок в трэш-интернете, не отдавая право регулирования правительствам?

Последнее – особенно важно. Потребность в регулировании интернета назревает уже несколько лет. Конгресс США, например, для этого устраивает слушания с генеральными директорами социальных сетей – Марком Цукербергом из Facebook, Джеком Дорси из Twitter.

С одной стороны, из таких слушаний становится все более понятно, что эти бизнесмены явно не готовы брать на себя ответственность за землетрясения, которые их изобретения вызывают во всем мире. На все упреки и требования принять меры они обещают “становиться лучше”, при этом предлагая лишь декоративные изменения.

С другой стороны, отдать регулирование интернета в руки правительств тоже нельзя, поскольку, учитывая возможности контроля за частной жизнью, которые дает интернет, мы тогда рискуем создать устрашающие цифровые диктатуры, по сравнению с которыми тоталитаризм ХХ столетия может показаться детской игрой.

Поэтому единственный выход представляется в децентрализации и аполитичности усилий по наведению порядка в интернете. Именно пользователи, общественные ассоциации и союзы должны серьезно взяться за гигиену информационного пространства.

Как переизобрести демократию? Единственное, что приходит на ум – уменьшить ее стадийность. Сделать процесс подотчетности, переизбрания, обратной связи таким же поточным, как наши соцсети. Сделать демократию более гибкой. Чтобы представители могли избираться чаще, отчитываться напрямую, советоваться с общественными группами без посредников, но так же без посредников доносить общественным группам сложные решения.

Ну и конечно, никто не отменяет потребность в лидерстве. Настоящий кризис, который переживает мир, – это кризис лидерства. Отличие лидера от популиста – в том, что лидер ведет за собой, а популиста ведет толпа. Поэтому бороться с популизмом надо не только популяризацией критического мышления, медиаграмотностью и другими, безусловно важными, но не слишком эффективными в краткосрочной перспективе вещами, – а поиском лидерства.

Кстати, украинский опыт последних лет это тоже красноречиво иллюстрирует. Где есть лидерство – там успех. Мало ли мы слышали пренебрежительных слов о якобы серой массе, которая не хочет и не понимает реформ, стремится только к уменьшению тарифов и т.д.? У меня возникает к таким упрекам встречный вопрос. А кто в таком случае подписал четыре миллиона деклараций с семейными врачами менее чем за два месяца реформы здравоохранения? За восемь месяцев – с апреля по декабрь 2018 года – количество этих людей увеличилось до двадцати миллионов. Ответ прост: где есть лидерство, там успех и вовлеченность, там уже не идет речь об “элите” и “простом народе”. Лидеры должны пользоваться доверием и призывать к действиям.

А пока и мы в Украине, и другие страны свободного мира, – “несемся”. Однако время любого кризиса ценно тем, что как нельзя лучше побуждает к переосмыслению и переизобретению вещей, которые всегда казались привычными, а потом вдруг перестали работать. Да и вообще, настоящие изменения возможны только тогда, когда на кон поставлено все.

Может тогда, когда мы переживем трэш-интернет и переизобретем свою демократию, избавимся от страха и ненависти. И мы не будем наполнять этими чувствами ящики для голосований.

Георгий Тихий, Нью-Йорк