11 ноября во время шестибалльного шторма в Керченском проливе затонули четыре судна с мазутом и серой. Ещё несколько судов и барж с теми же грузами получили серьёзные повреждения. Из разломившегося на две части танкера «Волгонефть-139», который шёл из Самары к якорной стоянке № 451 на керченском рейде, в море вытекло не менее двух с половиной тысяч тонн мазута. Как выяснилось позже, семь тысяч тонн серы, которые везли затонувшие сухогрузы, также оказались в море. Этот день сразу стали называть чёрным днём российского гражданского флота. Добавлю, что 11 ноября можно назвать и чёрным днём для Таманского полуострова.
Таманский полуостров — и в частности район катастрофы — я знаю как свои пять пальцев и считаю этот регион одним из самых уникальных природных заповедников. Даже во всей гигантской России таких территорий немного — Байкал, Карелия, Сахалин... Впрочем, так считаю не только я — заповедный статус отдельных районов Тамани закреплён официально. Новые данные о количестве мазута и судового топлива, оказавшегося в акватории пролива, я собирал с ощущением, которое принято называть «ком в горле». Какая уж тут объективность, когда хочется крови виновников трагедии?
Поэтому сначала о субъективном. На косе со смешным названием Чушка я был в августе этого года. Название косы говорящее — на местном диалекте «чушками» называют дельфинов-афалин. Если подняться на насыпь железнодорожной ветки, которая проходит по центру косы, то с одной стороны оказываются Керченский пролив и берег Крыма, с другой — мелководный Таманский залив со множеством мелких островков. Утром островки кажутся пёстрыми пятнами из-за огромного числа птиц — в основном лысух, бакланов и чаек. Когда я ехал на рейсовом автобусе в район порта Кавказ, чтобы посмотреть на злополучные рейдовые нефтеналивные стоянки, не удержался — вышел на середине шестнадцатикилометровой косы, чтобы увидеть птичьи острова поближе. И не пожалел: удалось заснять на «цифровик» стаю из трёх десятков лебедей на кормёжке. Впрочем, для Тамано-Запорожского заказника такие картинки — обычное дело.
Загрязнения Керченского пролива и Таманского залива случались и раньше. Правда, в других масштабах и в другой ситуации. К примеру, во время войны под воду ушли шесть цистерн с топливом. Спустя шестьдесят лет их обломки стали убежищем для особой породы рыб-бычков, которых местное население неполиткорректно называет «неграми».
Якорные стоянки в акватории Керченского пролива — или попросту открытый нефтехимический порт — загадочное место, о котором, возможно, многое смогут рассказать следователи прокуратур, ведущих сейчас проверки. Порт Кавказ начал развиваться в 1950-е, когда здесь была создана железнодорожная паромная переправа. В конце 1980-х переправа была закрыта, порт несколько лет находился в упадке. В 1999 году началась перевалка серы и нефти на рейде в открытом море — с судов класса «река-море» на крупнотоннажные морские суда. Перевалка велась как в российской, так и в украинской зоне. Около двух лет назад об опасности перевалки на рейде узкого и неспокойного пролива стали говорить экологи, после чего районная и краевая прокуратуры провели несколько проверок на территории порта. В это время я работал в южнороссийской редакции «Коммерсанта» и хотел лично убедиться в том, что перевалка сыпучих химикатов ведется, как утверждают экологи, в нарушение ряда законов открытым способом и эти вещества попадают в акваторию. В нынешнем августе такая возможность представилась: наблюдая скопление сухогрузов вокруг плавучих кранов на рейде и шлейф дыма над Чушкой, я подумал, что природе Тамани отмерено лет десять, не больше. И сам же себя упрекнул в излишнем пессимизме.
Попробую уйти от субъективности к фактам. В 2005 году объём перевалки нефтеналивных грузов на рейде порта Кавказ дорос до 5,4 миллиона тонн. В 2006 году объёмы снизились вдвое из-за изменений в политике таможни. После этого российские компании перевели свои суда-накопители на украинскую сторону, в порт Керчь.
В марте текущего года администрация Краснодарского края обратилась к федеральному правительству с просьбой смягчить таможенные требования к компаниям, экспортирующим нефть через порт Кавказ. Чиновники заявляли: снижение объёмов перевалки привело к тому, что государство и российские компании потеряли около 40 миллионов долларов. В перспективе кубанская администрация планировала довести объёмы перевалки нефтепродуктов на рейде до показателей 2005 года.
Политика краевых властей, вероятно, объяснима: Таманский полуостров нельзя назвать густонаселённым, основная региональная отрасль — виноградарство и виноделие — находится в стадии возрождения и по уровню доходов с нефтянкой её не сравнить. Так почему бы не использовать Тамань как перевалочный комплекс? На фоне роста поступлений в бюджет возможность экологической катастрофы казалась плодом нездорового воображения «зелёных» активистов.
А теперь простая арифметика. С одной стороны — 40 миллионов долларов, которые в прошлом году потеряли экспортёры нефтепродуктов и краевой бюджет при снижении перевалки вдвое. С другой — четыре миллиарда рублей (166 миллионов долларов) — сумма ущерба рыбному хозяйству региона, о которой через неделю после катастрофы заявил Россельхознадзор. Плюс экологические убытки, подсчитанные Росприроднадзором, — шесть с половиной миллиардов рублей (271 миллион долларов). Ущерб, нанесённый имиджу региона, который без всяких усилий местных властей превращался в курортную зону, подсчитывать никто не будет. Также никто не будет считать убытки инвесторов, построивших на берегу Азовского моря частные пансионаты, благодаря чему захолустные деревушки стали напоминать небольшие курортные города.
Теперь со всей очевидностью региональные власти окажутся перед выбором: строить курорты и развивать сельское хозяйство или же возводить мазутные и азотные терминалы. Совместить эти два направления, как показали события ноября, вряд ли удастся.