Татуировки в выставочном зале всего лишь объекты искусства, и в этом пространстве они оцениваются в первую очередь с точки зрения мастерства исполнения изображения и глубины творческого замысла. Разница в том, что поверхность, с которой в этом случае работает художник, — человеческая кожа и в отличие от привычных портретов и пейзажей она не уходит на второй план. Важно не только то, насколько совершенной оказалась нанесенная на кожу татуировка, но и то, кому кожа принадлежит. Мы имеем дело с необычным объектом искусства: в момент своего возникновения он словно консервируется и, даже если подпадает под воздействие времени, это можно исправить. Человек с татуировкой — натура, уходящая каждое мгновение. Переступив порог мастерской художника, он навсегда связывает свою судьбу с его рисунком. Ему суждено с ним прожить свою жизнь — и с ним умереть. Художественное высказывание художника рано или поздно становится его собственным высказыванием, которое можно интерпретировать как форму визуализации человеческой судьбы.

В книге Левит, третьей книге Ветхого Завета, можно обнаружить прямой запрет на «надрезы на коже» и «накалывания на себе письмен». Этот запрет, один из множества узнанных Моисеем в откровении на горе Синай, признали обоснованным христиане и мусульмане, в отличие, например, от запрета есть кровь, доставляющего столько хлопот ортодоксальным иудеям. Религиозный запрет в книге Левит не поясняется, и толкователи дополняли тезис, транслированный Моисеем, аргументом, что «человеческое тело и без того прекрасно», чтобы его еще украшать. В результате человечество разделилось на тех, кто не носит татуировки, и тех, кто может себя покрывать ими без всяких ограничений. И если внимательно всмотреться в рисунки, которые продолжали наносить на себя представители народностей, когда-то называвшихся туземными, становится очевидно: все-таки это не попытка украсить сомнительным способом собственное тело — речь явно идет о чем-то другом.

Знаки

Среди рвущихся в светлое будущее народов СССР татуировка стала знаком принадлежности прежде всего к криминальному миру. Набор изображений, которые наносили на тело имеющие необходимые навыки кольщики, — это сложная система знаков, заключающих в себе самую разнообразную информацию: она становилась паспортом человека, выбравшего себе воровскую судьбу, и в дальнейшем выписывалась на его теле. Осведомленные люди могли ее прочитать и понять, с кем имеют дело: удобно и практично. То, что мы можем видеть на его теле, — еще один вариант визуализации собственной судьбы, только в данном случае в качестве ее вершителя выступает не художник, а сам человек. Творец и объект искусства меняются местами. Произведение подчиняет себе художника. Тот всего лишь прорисовывает то, что уже было создано до него.

Фотографии с телами полинезийцев и эскимосов напоминают нам, что подлинное искусство — это сумма поступков человека, из которых в конце концов и складывается его жизнь. Когда человек просыпается и видит собственное отражение, он не начинае