Две рифмующиеся новости пришли в последние дни из Лондона. Сначала у Р. А. Абрамовича возникли проблемы с британской визой. Экс-глава Чукотки, вложивший в экономику Британии в тысячи раз больше, чем требуется для получения визы инвестора, теперь эту самую визу никак не может продлить: по-видимому, Абрамовичу предлагают более подробно рассказать британским властям о происхождении своего богатства. Затем публике представили доклад комитета палаты общин по международным делам «Золото Москвы: российская коррупция в Великобритании». Авторы утверждают, что поток грязных денег из России угрожает безопасности королевства, и предлагают принять меры: ввести дополнительные санкции против «связанных с Кремлём лиц», а заодно заблокировать на глобальных рынках размещение долговых обязательств РФ.

Первую новость российские власти восприняли без видимого интереса, а публика даже и с некоторым злорадством. Чувство это, конечно, очень непохвальное, но в данных обстоятельствах вполне ожидаемое: героев большой приватизации наша публика вообще не любит и радуется любой достающейся им плюхе. Тут, впрочем, пока не очевидно, что плюха действительно налицо. Британцы сравнительно недавно ужесточили правила для получения этой самой визы инвестора, так что теперь её соискателям приходится подробнее доказывать, что они чисты перед законом, — всем, не одному Абрамовичу. К тому же, как известно, никаких судебных решений, констатирующих незаконность его приобретений, не принято ни в России, ни в Британии, ни где-либо ещё. Да и активы г-на Абрамовича записаны, конечно же, не на него, а на разнообразные юридические лица, о несоответствии которых каким-либо законам в рамках решения визовой проблемы речь наверняка заводить никто не станет… Так что, может, визу ему ещё и продлят; а и не продлят — мало кто будет из-за этого печалиться. Частное дело; если и прецедент, то по отношению к очень немногочисленной группе лиц.

То, что вторая новость последовала так близко за первой, явно помогло и к ней отнестись с таким же пренебрежением — просто по инерции. Нет, официальные отклики на доклад были: жёстко высказалось наше посольство в Лондоне, пресс-секретарь президента Песков назвал доклад «русофобской манией»; но публику призыв бороться с грязными русскими деньгами особо не заинтересовал. Логика примерно та же: наших коррупционеров никто не любит и не жалеет, кто бы и зачем бы ни взялся их прищучить — флаг ему в руки, мы будем только аплодировать. Но тут эта логика неуместна — сразу по нескольким причинам. Во-первых, деньги коррупционера украдены здесь, в России, — сюда и желательно их вернуть; поэтому сценарий, при котором они изымаются или на неопределённый срок замораживаются Лондоном, нам нисколько не на руку — и тот грустный факт, что никакого иного сценария пока не просматривается, дела не меняет. Во-вторых, и это гораздо важнее, под словом коррупция наша публика и авторы лондонского доклада понимают совсем разные вещи. Для них, как явствует из виденных мною выдержек, это слово, помимо, а то и прежде всего прочего, есть полезный синоним термина «близость к Кремлю». Поскольку в природе не встречается крупный бизнес, ни в каком смысле не «близкий» к властям своей страны, такой подход позволяет «ужесточать борьбу» с присутствием любого крупного бизнеса, происходящего из России, а там, если дело и дальше пойдёт по нарастающей, не обязательно и крупного. В выражении грязные русские деньги ключевым словом оказывается не первое, а второе. Вполне ощутимая угроза нависает — пока в Великобритании, но лиха беда начало — над любыми, в том числе и ни на грош не коррупционными активами, связанными с Россией.

Наши комментаторы пишут, что британцы не посмеют всерьёз затронуть русские деньги, как бы им ни хотелось за счёт русских оплатить издержки брекзита: слишком велики связанные с таким шагом потери. Мол, всякий, у кого в GB имеются хоть какие-то средства, подумает: «Сегодня они грабят русских, завтра возьмутся за меня», — и уведёт свои кровные от греха подальше в Сингапур или Гонконг. Так в финансовых центрах долго не проходишь. Аргумент очень весомый, но, если (когда) нашим партнёрам удастся навязать миру представление о России как о беспримесном зле, работать он станет хуже. Пропихнуть такое отождествление с помощью дела Скрипалей британцам, похоже, не удалось — см. крик в их же собственной прессе по поводу интервью Юлии Скрипаль; но за дальнейшее поручиться трудно — и следует не ждать, а действовать.

Разговоры о том, что надо бы как-нибудь облегчить возвращение происходящего из России капитала, идут давно — и естественно, что в сегодняшней обстановке они интенсифицируются. Плохо, что они интенсифицируются очень медленно. Нынешняя их волна началась с намерения помочь нашим бизнесменам, попавшим под санкции, но, к счастью, это ограничение быстро переросла. Что нужно сделать внутренний офшор, подобный хоть тому же Делавэру, для всех компаний, желающих вернуться из чужих юрисдикций, становится уже общим местом. Офшорность традиционно ассоциируется с островами, а потому, говорят, планируется создание двух территорий с особым правовым режимом: на острове Русский во Владивостоке и на острове Октябрьский в Калининграде. Я бы добавил к списку ещё и Крым: Украина собралась же строить Азово-Черноморский канал, перекопав перешеек, а потому и мы можем заранее считать Крым островом. Законопроект, разрабатываемый сейчас в МЭР, включает для будущих офшоров целый ряд изъятий из действующих корпоративных, валютных, налоговых и трудовых правил (а по мне, хорошо бы там и суд устроить особый — специализированный). Речь идёт даже о том, чтобы часть таких изъятий впоследствии была распространена и на всю страну, — и это тоже правильно. Бизнесмены уходили в иные юрисдикции большей частью не по врождённой вредности и не из-за нехватки патриотизма, а ради выживания. Сегодня, когда выживание «там» становится — спасибо нашим партнёрам! — заметно более проблематичным, самое время активно облегчать выживание «здесь».