В этом году Средний Урал «отличился» серией массовых акций протеста рабочих промышленных предприятий: бастовали рабочие Богословского алюминиевого завода, «АМУРа». Дольше всех голодали на Верхне-Синячихинском металлургическом заводе: московская компания «Нигмас», арендующая прокатные мощности, остановила завод, работы лишились 400 жителей поселка. Событие попало в центр внимания СМИ и под контроль региональных властей. Поначалу решать проблему пробовали традиционно — давлением на «неэффективных собственников». Но поскольку те уже давно живут за границей, иного выхода, кроме как искать покупателя на актив с целью его последующего запуска, не нашлось.
ВСМЗ основан еще в 1769 году, его мощности не превышают 30 тыс. тонн проката в год, рынок сбыта чугуна крайне узок и ограничивается производителями ферросплавов. Ситуация осложняется тем, что у завода нет собственных источников сырья и его финансовое положение полностью зависит от конъюнктуры: как только цены на чугун падают, завод тут же проваливается. По сути это технологически отсталое производство, загрязняющее окружающую среду и не имеющее перспектив в условиях жесткой конкуренции на рынке. С точки зрения предпринимательской логики, его закрытие закономерно, с точки зрения общественной морали — бесчеловечно. Ситуация чревата социальной нестабильностью: без работы остается целый поселок. Это типичная коллизия, с которой сталкиваются руководители старопромышленных регионов, и не только страны. Многие города США, Японии, Европы стояли точно перед такими же развилками. Пример решения проблемы мы обнаружили три года назад, побывав в Питтсбурге, штат Пенсильвания, США. Похоже, пришло время достать этот «кейс» и изучить его в деталях.
Грязная стабильность
— История Питтсбурга — это история о том, как мы уничтожили окружающую среду, а потом стали лидерами в ее восстановлении, — говорит «зеленый» депутат горсовета Питтсбурга Билл Педуто. Его дедушка приехал сюда из Италии в 1920 году во время промышленного бума в поисках лучшей жизни, как многие эмигранты из Восточной и Южной Европы. Открытие залежей угля сделало город одним из важнейших промышленных центров США: пересечение транспортных артерий обеспечило как доставку сырья, так и сбыт продукции, дешевые рабочие руки эмигрантов позволяли держать себестоимость на приемлемом уровне. Затем здесь основал сталелитейные заводы промышленный магнат Эндрю Карнеги. Так Питтсбург заработал славу металлургического центра страны: его заводы давали 20% всей производимой в США стали. Заводы дымили круглые сутки, но тогда это никого не смущало: стране нужна была сталь, а людям — деньги. Поскольку город находился в долине, дым от труб не мог рассеиваться, повисая над домами, из-за чего город и прозвали «преисподняя с крышкой». Город получил репутацию самого грязного в стране.
Так было примерно до 1988 года, когда над «грязной стабильностью» вдруг нависла угроза. С одной стороны, тревогу начали бить экологи, под давлением которых правительство начало вводить жесткие нормативы, заставляя металлургов менять устаревшее оборудование. Многие промышленники начали модернизацию, однако довести ее до конца удалось не всем: на американском рынке стали начался жесточайший спад из-за засилья дешевого импорта. За пять лет с предприятий черной металлургии и смежных отраслей в Питтсбурге было уволено около 100 тыс. человек. В конечном итоге магнаты решили закрыть заводы, посчитав модернизацию нецелесообразной. В результате только в долине Махонинг, где первая домна была открыта еще в 1803 году, а в 1925 году выплавлялось 4 млн тонн стали в год, число безработных превысило 50 тыс. человек, из которых у 20 тысяч вообще не было шансов найти новое место.
Двадцать лет — не срок
Город погружался в депрессию. Все попытки привлечь новых инвесторов проваливались: никто не хотел вкладывать ресурсы в город с такой репутацией. Тогда муниципальные власти и решили взяться за восстановление промышленных территорий самостоятельно. Роль координатора по работе с правительством штата, инвесторами, застройщиками, общественностью была передана департаменту инженерно-технических и проектных работ, более известному сейчас как URA (The Urban Redevelopment Authority of Pittsburgh). URA получил не только полномочия, но и ресурсы для рекультивации промышленных зон и строительства на них новой инфраструктуры. Часть средств была выделена из бюджета муниципалитета, часть — город получил в виде гранта от федерального правительства. Директор департамента Джозеф Попчек рассказывает, что начали с самой крупной и загрязненной промышленной зоны, расположенной буквально в 3 километрах от центра города. URA выкупил участок площадью 123 акра (2,5 га) у бывших владельцев металлургической компании LTV Steel за 9,3 млн долларов.
— Территория была в ужасном состоянии, — вспоминает Джозеф Попчек. — Мы представления не имели, сколько средств нужно затратить для ее восстановления, поэтому наняли консультанта из института, занимающегося экологическими вопросами, заплатив ему полмиллиона долларов. Он провел экспертизу, мы оценили сумму расходов и составили план мероприятий. Первоначальная сумма на рекультивацию не превышала 1,5 млн долларов, однако уже в процессе работы стало ясно, что средств потребуется больше. Мы обнаружили, что фундамент промышленных построек уходит очень глубоко: первые металлургические заводы строились на века. Наши инженеры категорически отказывались проектировать новые здания на старом фундаменте, поэтому на некоторых участках, чтобы извлечь остатки, приходилось копать землю на глубину 45 — 50 футов (15 метров). Сотрудники департамента собрали 6 тыс. старых чертежей с конца прошлого века, чтобы понять, как провести лучше эту работу, а департаменту пришлось выделить дополнительные средства.
Однако удалить проблему «под корень» удавалось не всегда. Специалисты долго ломали голову над тем, что делать с двумя мостами через реку, которые когда-то соединяли цеха заводов: говорят, по ним возили горячий металл на переработку. По логике, они тоже требовали сноса. Однако расчеты показали, что строительство новых обойдется бюджету чрезвычайно дорого.
После долгих дискуссий остановились на реконструкции: первый, автомобильный, обошелся в 14 млн долларов, второй, пешеходный, — в 10 млн долларов. Так постепенно была очищена территория и началось возведение инфраструктуры — прокладка новой канализации, подъездных путей и улиц, устройство парков, велосипедных дорожек и так далее. Все это обошлось муниципалитету еще в 42 млн долларов.
После того, как коммуникации и инфраструктура были готовы, муниципалитет предложил инвесторам приобретать участки для строительства здесь офисов, магазинов, научных лабораторий. И дело пошло. Джозеф Попчек:
— Во-первых, инвесторы получали полностью готовую инфраструктуру, они не платили даже за подключение к ней. Во-вторых, мы помогали финансово. Когда возникла сложная и непредвиденная задача, например раскопка старых фундаментов, бюджет давал кредит на ее решение. В-третьих, инвесторы понимали, что могут в перспективе заработать на росте стоимости недвижимости.
Так и произошло. Частные инвесторы вложили в строительство объектов только в этой промышленной зоне более 350 млн долларов. Это позволило создать 5400 рабочих мест, обеспечить местный налог на недвижимость в размере 6 млн долларов в год, создать 2,2 млн кв. футов полезной площади. Сейчас на месте бывшего завода находятся ресторан, книжный магазин, кинотеатр, магазин спортивной одежды, жилые комплексы, исследовательские лаборатории, офисы и так далее. Налоги, полученные от владельцев этой недвижимости, снова реинвестируются в объекты инфраструктуры.
Период от начала восстановления городских территорий до момента, когда участие бюджета уже не требуется, по словам Джозефа Попчека, составил в среднем 20 лет.
— Мы планируем построить здесь еще гостиницу, два офисных здания, жилые дома, в том числе для сдачи в аренду, парк с выходом к реке и пристань для катеров и частных яхт: люди будут приплывать, чтобы посетить кинотеатр или ресторан. На месте, где стояли старые заводы, люди работают, отдыхают и просто хорошо проводят время.
Путем компромиссов
Наивно предполагать, что решение столь масштабной и сложной задачи проходило легко: здесь столкнулось слишком много противоречивых интересов. Власти города понимали, что после стольких лет жесткой эксплуатации площадки невозможно на 100% восстановить природу в первозданном виде, нужно быть готовым искать и добиваться компромисса. Так, на всей территории были обнаружены тяжелые металлы: мышьяк, ртуть, свинец. По действующему законодательству, все это нужно было вывезти и утилизировать, что очень дорого. Поэтому URA изначально взял на себя миссию ведения переговоров с министерством штата по охране окружающей среды и добился через проведение специальной резолюции права частично оставлять на территориях некоторые вредные материалы. Частные застройщики получили своего рода гарантии от рисков юридической и гражданской ответственности за неполную утилизацию промышленных отходов.
— Мы пришли к выводу, что в данном случае экономически нецелесообразно заниматься полной очисткой. Нам разрешили специальным соглашением с министерством штата вывезти только самую загрязненную часть почвы, при условии, что территория, загрязненная тяжелыми металлами, будет покрыта слоем грунта в 6 дюймов (15 сантиметров), тогда загрязненная почва будет вне контакта с людьми и не принесет вреда,— говорит Джозеф Попчек.
Аналогичный компромисс был найден, когда обсуждался вопрос целесообразности очистки грунтовых вод. Опять же в силу дороговизны этой процедуры министерство штата разрешило URA не очищать грунтовые воды, но при условии, что они не попадут в бытовой оборот: «Это очень серьезная проблема. Грунтовые воды просачиваются и проникают в реку. Администрация штата, отдел защиты окружающей среды позволили принять это условие только в том случае, если вода из реки не будет забираться для переработки, очистки и использования для питья. Мы рассчитываем, что в долгосрочной перспективе произойдет самоочищение».
Если эти проблемы удавалось решить за столом переговоров за несколько месяцев, то на изменение отношения населения к преобразованиям ушли годы. Интересы горожан часто не совпадали с интересами градоначальников, и по каждому пункту плана шла жесткая дискуссия. «Многие жители города считали, что загрязнение — это символ прогресса, — говорит Билл Педуто. — Этот менталитет передавался от поколения к поколению. Потребовалось почти 15 лет, чтобы объяснить людям, что мы не владельцы естественных ресурсов, таких как земля, мы — лишь временные их пользователи. Старшее поколение попросту потребляло природные ресурсы вокруг Питтсбурга в промышленных целях. И задача, которая досталась нам, — исправлять то, что было нарушено в естественной природе. Наше поколение стало мостом между старым промышленным Питтсбургом и новым экологически чистым городом. Но понимание к нам пришло далеко не сразу».
Импорт серого вещества
Не обошлось и без сопротивления тех, кто в результате смены экономической модели потерял материальную опору. Рабочие металлургических предприятий имели неплохой доход. А теперь десятки тысяч человек внезапно оказались без работы и без надежды на ее получение. Мало того, когда город начал меняться, в него потянулись «белые воротнички», которые покупали дорогие дома. Социальные противоречия вылились в вандализм и криминал.
Власти поставили цель привлечь в город молодежь, прежде всего студентов и ученых. И этот курс стал еще одной составляющей концепции обновления Питтсбурга. «Мы были убеждены, что нам нужны молодые творческие люди, такие как Джонас Солк, человек, который изобрел лекарство против полиомиелита. Мой дедушка приехал зарабатывать на хлеб на шахтах, сталелитейных предприятиях. Сегодняшние эмигранты приезжают сюда, чтобы использовать свои мозги»,— подчеркивает Билл Педуто.
Уильям Харпер в свои неполные 30 лет — профессор (по нашему доцент) университета Питтсбурга. После окончания университета в Калифорнии и пяти лет практики в частной компании он приехал в Питтсбург, чтобы заняться экологической очисткой воды с помощью бактерий, изучением влияния фармацевтических соединений, попадающих в реки, на водный мир, микробиологической генерацией топлива. Сейчас он разрабатывает микробиологические батареи, с помощью которых можно оперативно определить уровень загрязнения воды в водоемах. И таких людей здесь немало: университет Питтсбурга стал самым крупным работодателем в городе, обеспечивающим рабочие места для 48 тыс. человек. Самым же известным вузом города считается университет Карнеги-Меллон, он занимает высокие позиции в американских и мировых рейтингах. Его основал все тот же Эндрю Карнеги в качестве технологической школы в своей отрасли. Важно, что на волне смены модели экономики города школа магната смогла не просто перестроиться, а выйти в лидеры новой экономики. Сегодня этот институт стал ведущим исследовательским центром в области компьютерной техники и инженерии. Тридцать лет назад, когда экономикой города «правила» сталь, сложно было представить, что загрязненную промышленную территорию можно превратить в удобный и комфортный регион, что рабочие места, налоги можно обеспечить за счет здравоохранения, образования, науки, финансов, туризма и технологичных производств.