— Мы будем жить две недели в палатках, собирать мусор вокруг вулканов и очищать побережье Тихого океана —так сформулировали задачу волонтерской экспедиции представители одной крупной московской компании. В программе также заявлены бурые медведи, дикий лосось, огромные комары и тотальное отсутствие цивилизации. И, конечно, тяжелый физический труд. «РР» решил посмотреть, как поведет себя московский офисный планктон в диких природных условиях.

Первого лосося волонтер Женя заколол ножом на втором часу экологической экспедиции. До этого мы тряслись в фургоне «Урала» так, что мозги перешли в желеобразное состояние. Водитель остановил машину на середине мелкой речки, вокруг плескалась рыба. Все двадцать волонтеров выскочили подышать свежим воздухом и постоять на чем-нибудь, что не трясется. И Женя не выдержал. Достал нож и пошел ловить рыбу. Водитель Николай пытался научить его местному рыболовному стилю — на какой-то ржавый крюк. Но водителя никто не слушал, словно его и не было. Фотография с рыбой на память. Останавливаем кровь у Жени. Потому что лосось без боя не сдался. Трясемся дальше.

Сели в лужу

Спустя восемь часов голова превратилась в абсолютно бесполезный орган. Мы выгрузились у тропинки, ведущей в природный парк «Налычево». Вулканы, черничная долина, речка с вонючими вулканическими лужами и лес. Настоящая экосказка. Любители природы тут же испытали оргазм. На столбике красуется информационная памятка: «Осторожно! Дикие злые медведи. Не оставляйте без присмотра открытые машины и продукты возле них! Все остатки пищи и упаковки забирать с собой в город. Закапывать не надо! Все равно медведи откопают». Прочитав, сразу обращаюсь к водителю:

— Вы когда за нами вернетесь?

— А я никуда не уезжаю, — снисходительно отвечает Н­иколай. — Я вас здесь подожду. Зачем мне солярку жечь?

— Вы будете здесь один? А медведи?!

— Так я на крышу «Урала» залезу, — не то шутит, не то всерьез говорит он.

В парке «Налычево» нас ждет волонтерское разочарование. Инспектор парка Слава торжественно сообщает, что мусора нет. Основная причина чистоты — та самая десятичасовая дорога длиной всего около ста километров. Слава тоже разочарован: начальство сигнализировало ему не брать с волонтеров денег за стоянку. Теперь выходит, что мы дармоеды. Чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие в парке, экологический десант подметает купальни при термальных источниках. Купальни именуются лаконично и просто: «Лужа № 1», «Лужа № 2», «Лужа № 3».

Сесть в лужу — удовольствие сомнительное. Вода пахнет сероводородом и покрыта мелкими мохнатыми водорослями. Волонтеры предложили очистить лужи от травы. Но оказалось, что это эндемик, благодаря которому теплится надежда, что лужи лечебные. Неоспоримый плюс луж в том, что вода в них горячая. В походных условиях это роскошь.

Инспектор Слава рассекает по парку на скутере. Так проще держать территорию под контролем. Он работает на центральном кордоне уже восемь лет. Слава из тех, на ком сэкономило государство. На семь парковых кордонов здесь шесть инспекторов, хотя по правилам должно быть два человека на кордон.

— На территории парка не может быть один человек, — Слава почему-то смеется. — Ногу подвернул — и все. Телефоны тут не р­аботают.

— А чем, — спрашиваю, — занимается инспектор в парке?

— В основном наша работа — охранять парк от туристов, — продолжает смеяться Слава. — С мая по октябрь здесь проходят около двух тысяч человек. Идут группами, кучами и кучками. Я должен их встретить, выписать разрешение и показать место дислокации.

Встречать и размещать людей в парке — целая наука.

— Вот, например, какое белье дать человеку: новое или раз постиранное? — делится нюансами своей работы Слава. — Это определяется на глазок. Например, русский или иностранец. Мы иностранцев не больше любим. Они больше платят.

Миф о Славе

Из Петропавловска на работу Слава ходит пешком. На дорогу он тратит семь с половиной часов. Добирается до кордона быстрее, чем машина с продуктами. Для уборки парка одного человека вполне хватает. Приезжие относятся к парку аккуратно: соберут все в мешки, а потом выбросят в лесу где-нибудь у злополучной дороги.

Территория парка находится на охотничьих угодьях. С лицензией здесь можно добывать все что душе угодно: соболя, зайца, норку, медведя, лося, барана и так далее. В основном сюда приезжают москвичи и иностранцы. Все на медведя. В отличие от москвичей, иностранцы шкуру не ждут, в качестве трофея вываривают череп.

Одна из проблем парка — браконьеры. Слава говорит, что инспектор практически бессилен перед нарушителем. Нужны свидетели, нарушение требуется зафиксировать.

— Документы он тебе не покажет и фамилию не назовет, — сетует на нравы браконьеров Слава. — Мы, как и вы, можем составить сообщение, но поймать браконьера не можем. Они боятся не инспекторов, а медведей.

— Медведи любят браконьеров?!

— Вот именно. Это легкая рыба. Медведи даже научились вытаскивать рыбу из сетей, — Слава гордится своими медведями. — Не распутывают, конечно, но из сети достают.

С инспекторами у медведей отношения складываются более мирно. Слава постоянно встречается с ними — и пока живой. В течение разговора он показывает на бурые точки вдали — это и есть медведи. В эти моменты больше всего хочется, чтобы точки оставались точками. Инспектор сказал, что эти к нам не придут: место нашей стоянки закреплено за другим медведем.

С 2010 года «Налычево» входит в состав природного парка «Вулканы Камчатки»», который внесен в Список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Благодаря средствам, которые выделяет на развитие всемирная организация, парк до сих пор и существует.

— В советские времена парк посещали по сто пятьдесят человек в  день, сейчас — две тысячи за сезон. Туризм стал притухать, — рассказывает Слава. — Местные перестали ходить: домашние дела. Т­уристам из России летать дорого. Одно время иностранцев было много, но потом кризис швахнул.

В небе закудахтал вертолет. Летит группа австрийцев или немцев — Слава точно не помнит. Ему нужно срочно в его инспекторский домик, потому что иностранцы с дороги начнут требовать горячий чай.

Самая крутая штуковина на центральном кордоне — это Грифон Иванова. Рукотворное чудо. В конце пятидесятых геологи пробурили здесь скважину в разведывательных целях. Потом законсервировали ее, но что-то пошло не так, и скважину прорвало. Получился термальный источник, из которого в долину вытекает вода темпе­ратурой 75°.

Задача инспектора Славы — следить за тем, чтобы Грифон стекал в речку Горячая по желобку, а не растекался по тундре. Дело осложняется тем, что вода содержит карбонат кальция — вещество, которое превращает в камень все, с чем соприкасается. И очень быстро. Слава должен долбить новые желобки каждую неделю. А потом снова и снова, потому что желобки перестают быть желобками. Как и полагается в настоящем мифе о Сизифе, Слава не может доверить этот труд никаким волонтерам, так как, во-первых, долбить нужно умеючи, во-вто­рых, у него нет двадцати лопат, а в-третьих, это его судьба.

Вода из Грифона уничтожает все живое. Те места, в которых она вышла за края желобка, из тундры превратились в марсианскую пустыню. Зрелище фантастическое. Инспектор Слава еженедельно предотвращает на своем посту гибель парка. Масштабы возможной экологической катастрофы никто не исследовал. У самой чаши Грифона стоит заботливая табличка с предупреждением: не подходить к краю. В противном случае можно не только утонуть, но и свариться. Однажды на Грифон пришла полюбоваться пара с маленькой собачкой. Зверек страшно любил прыгать в воду. Естественно, посещение закончилось негромким «плюх». Все были в печали.

Евангелие от Дениса

Сидим в лагере. Группа в унынии: мусора нет. Волонтеры переключились на походную романтику: колка дров, варка супа, дым в глаза, комары, медведь по соседству и тотальная скука. Разговариваем про то, как полезно покинуть комфортный мир и очутиться на лоне дикой природы, чтобы потом по новой оценить блага цивилизации. Лидер волонтерской группы Денис играет на гитаре.

— Зачем вы убираете мусор на Камчатке? — этот вопрос я задаю волонтерам чаще всего.

— Нам не все равно — это идеология нашей компании, — говорит Денис. — Мы много слышали о Камчатке, но никогда ее не видели. Так мы удовлетворяем свое любопытство и приносим пользу окружающему миру.

Денис — из отдела внутренних коммуникаций. Сейчас таких ребят модно называть «евангелистами» — теми, кто объединяет сотрудников и несет им благую весть о миссии компании. Это он придумал уборку Камчатки. Чтобы попасть в группу собирателей мусора, сотрудники писали э­ссе «Почему я хочу стать волонтером». Счастливчики и­стратили на эту поездку свой отпуск и оплатили затраты на проживание. Сакральный смысл большой уборки в том, чтобы совершить гуманистический подвиг для остальных семнадцати тысяч сотрудников. Они — культурные герои компании, которые должны воплотить историю о «Нам не все равно». Вдохновленные подвигом массы будут с бóльшим рвением и удовольствием зарабатывать деньги для компании. Вот такое евангелие от Дениса.

На следующий день сижу в машине водителя Николая и учусь к­ипятить чай в кружке с помощью газовой горелки. Николай ради т­акой ерунды, как чай, костром не пользуется. Пока мы обживались в лагере, он насобирал ягоды в пластиковые бутылки и показал туристам медведицу с медвежатами. В основном Николай зарабатывает себе на жизнь охотой. Возит иностранцев в звериные места, помогает им выследить трофейное животное и добыть его. Своих медведей К­оля и не считал никогда. Говорит, что не меньше ста на его счету. Он показывает фотографии в телефоне и сожалеет, что нет под рукой компьютера: вот там по-настоящему много фотографий. Я про себя благодарю Колю за то, что его компьютер остался дома: смотреть на рога убитых лосей надоедает на второй фотографии.

— Что вы потом с этими рогами делаете — дома вешаете? — стараюсь смотреть в телефон и не прожечь сиденье горелкой.

— Если я буду оставлять все рога и шкуры, которые добыл, то мне Екатерининского дворца не хватит их вместить. — Николай любит исторические сравнения. — Вот эти рога я продал за четыре тысячи долларов, а покупатель мой в Москве их перепродал за пятнадцать.

— Зачем человеку рога?

— Такие рога редко встретишь.

Рога человеку нужны затем же, зачем и уборка Камчатки, — для вдохновения. Метрах в тридцати от машины Николая стоит палатка. Рядом выпивают и закусывают отдыхающие. Эта идиллическая картина побуждает Колю погрузиться в размышления о судьбе парка.

— Самое главное — это подъездные дороги. Чтобы сюда доехать, нужно кучу всего пережить. А кто-то же хочет искупаться в луже, — Николай смотрит на прилегшего в траве туриста.

— Вы-то уже искупались?

— У нас в деревне говорят, что на этих лужах не нужно купаться, — т­ихо говорит водитель. — Особенно больным. У нас охотники, которые жили на этих угодьях, долго не заживались.

Из долины Николай повез волонтеров в другой конец парка — к подножию двух вулканов, Корякского и Авачинского. По дороге мы задавили еще десяток лососей, но Коля объяснил, что они «лощавые» — так здесь называют рыбу, которая возвращается с нереста и все равно умрет. И тот лосось, который был зарезан, тоже был не жилец. Так что перед природой мы почти чисты.

Дни вулкана

— Это — снос шаблона! — изрек Денис, когда машина остановилась перед вулканами.

В Петропавловске-Камчатском есть такое народное развлечение — День вулкана. В этот день горожане едут к подножию действующего Авачинского вулкана, чтобы совершить массовое восхождение к застывшему жерлу. Как раз после этого массового покорения человеком природы должны были остаться горы мусора, которые жаждут убрать волонтеры.

Мы разбили лагерь среди камней. Моемся в ручье, туалет в кустах — все в стиле эко. Я не верю волонтерам, что им нравится так проводить отпуск. Но они утверждают, что нравится. Если каждые пять минут не восхищаться видом на вулкан, то становится очень неуютно. Но самое главное — здесь есть мусор. Немного, но все же есть.

У волонтеров есть эконаставник — Ксения. Она не работает в компании. Она сама по себе. Ксения уверена, что мир нуждается в чистоте. И пытается построить на этом убеждении свой бизнес. Она организует экологические туры в разные части необъятной родины. Пока дела идут не очень.

— Пищевой мусор нужно в кусты бросать, чтобы он там гнил, — Ксения учит меня, как правильно очищать планету. — Пластиковые б­утылки и жестяные банки надо плющить. Переработки-то нет.

— Как мы вывозить все эти мешки будем?

— Администрация парка «Налычево» сама вывезет.

— И как чиновники относятся к волонтерам? — Бумажка с дерьмом все время вылетает из моего пакета.

— Это зависит от конкретных людей, — Ксения разговаривает со мной тоном доброй учительницы. — У кого позитивный опыт, те идут на контакт. А те, у кого был негативный, морщатся. Альтруизм вообще воспринимается со скепсисом.

Вытягиваем из реки какую-то вонючую штуковину. Она распадается на части и брызжет в нас грязью.

— Почему ты этим занимаешься? — спрашиваю я.

— Мне всегда была небезразлична экология, — отвечает Ксения.

— Разве не правильнее тратить свои силы на помощь людям?

— Я пробовала помогать детям из детского дома, — говорит Ксения. — Им нужно себя посвящать. Вот я стала переписываться с ребенком. Потом приехала к нему и поняла, что это большая ответственность. Такая ответственность не сочетается с моими жизненными планами.

— А какие у тебя планы?

— Создать свой бизнес, создать семью, — начинает она.

— Смотри, бумажки! — Во время уборки мусора внутри просыпается инстинкт собирателя, поэтому я перебиваю Ксению.

— Это туалетная бумага. Сама разложится.

А я-то все время собирал бумагу с дерьмом — думал помочь планете. Оказывается, с дерьмом планета прекрасно справляется и без меня. Пока выковыриваем из-под камней мусор, Ксения рассказывает, что в одной из экологических экспедиций на Алтай познакомилась со своим молодым человеком. Он альпинист.

— Почему он не поехал с тобой на Камчатку? — спрашиваю.

— Он еще не готов к этому, — Ксения приподнимает для наглядности мешок с мусором. — Многие альпинисты относятся с иронией к экологическому движению.

— Если он будет продолжать смеяться над экодвижением, ты с ним будешь дружить?

— Он перестанет смеяться, — уверенно говорит Ксения.

После того как волонтеры собрали мешки с мусором в одном месте, получилась огромная куча. Провожу опрос на тему: «Какой самый интересный мусор вы сегодня нашли?» Мусором дня оказалась пятидесятирублевая бумажка. Ее волонтер Андрей в мешок не положил.

Главные враги парка

В парке ведется просветительская работа. У инспектора вулканов лежит пачка газет «Заповедная территория». Номер старый. На первой полосе фотография Путина — он едет куда-то на резиновой лодке, на нем красная куртка. Заголовок под фотографией: «Из жизни президентского “крестника”». Цепляет.

Текст: «Китенок по кличке Фаворит, у которого во время ознакомительной поездки по Кроноцкому заповеднику в августе 2010-го В. Путин специальным устройством взял пробу кожи на биопсию, с большой долей вероятности является самкой». Такие вот на Камчатке дела.

— Главный враг парка — это человек на машине, — делится своими наблюдениями начальник отдела экопросвещения Глеб Парунов. — Зимой — человек на снегоходе. Их сейчас очень много. Люди со специфическим характером. Они воспринимают сотрудников парка как обслуживающий персонал.

— А волонтеры парку нужны? — интересуюсь я.

— Нам нужны умелые волонтеры, которые строить умеют. Но хороших профессионалов можно только за деньги нанять, — вздыхает Глеб.

Глеб проводит познавательные лекции о вулканах, рассказывает туристам историю восхождения на Авачинский, на Корякский. По его мнению, когда человек знает, где живет, он начинает меньше гадить в этом месте.

— Не знаю, как построена школьная программа, но дети в четвертом-пятом классах ничего не знают о Камчатке, — вздыхает Глеб.

На вулканы Камчатки часто приезжают японцы. Вулканы их не интересуют, у них свои есть. Они приезжают сюда наблюдать за цветами-эндемиками. Фотографируют, рисуют, разглядывают их в лупу.

— Японцы сейчас мониторят эти земли на предмет аренды, — рассказывает Глеб. — Их туристические базы на Хоккайдо задыхаются от своих и китайцев.

— Какая помощь здесь реально нужна?

— Мы бы хотели получить увеличение штата. Тридцать семь человек на два с половиной гектара — это мало, — Глеб не останавливается. — В тех парках, которые подчиняются федеральным правилам, у инспекторов больше прав. И, конечно, нужна работа по развитию инфраструктуры. От старой здесь остались только столбы без проводов.

Евангелист Денис сегодня дежурный. Он рассказывает, что их компания стала настолько успешной, что пора переводить ее на следующий культурный уровень. На этом уровне недостаточно зарабатывать деньги, недостаточно быть первыми на рынке — на этом уровне нужно нести миру послание. Например: «Нам не все равно».

— Вы похожи на секту, — меня всегда смущает этот момент в разговорах о миссии. — Создаете свою возвышенную идею, которая оправдывает низменное желание разбогатеть.

— Цель любого бизнеса — прибыль, — говорит Денис. — Это не секрет. Но можно получать эту прибыль, созидая окружающий мир.

— Я просто не понимаю, почему вдруг продавцы и офисные работники решили, что пришла пора созидать?

— Созидать приятнее и интереснее, чем просто зарабатывать, — отвечает Денис.

— Почему тогда президент вашей компании или хотя бы кто-нибудь из топ-менеджеров не поехал убирать Камчатку вместе с вами?

— Как правило, у всех этих людей очень мало свободного времени. Но это хорошая идея. Мы обязательно будем ее обсуждать, — обещает Денис.

Еще одна местная достопримечательность — камчатский суслик. Суслики ежедневно завтракают с нами за одним столом, точнее, под столом. Они никого не боятся, потому что попытка их поймать заканчивается хирургической операцией: у сусликов очень нечистые зубы.

Квадратный подход

Утром Лора встала на голову. Она йог. И по совместительству помощница Ксении. Вид человека, стоящего вверх ногами на фоне двух вулканов, завораживает. Девочки-волонтеры пытаются повторить телесный подвиг. Из своего вагончика выходит дедушка — инспектор вулканов. Ему семьдесят с чем-то лет. Выглядит очень бодрым.

— Что это они делают? — спрашивает меня инспектор.

— Йогой занимаются.

— Жить хотят, что ли, долго?

— Наверное.

— Не проживут, — инспектор исчезает в вагончике с видом человека, знающего секрет долгожительства.

Вечером у костра разговариваем с волонтером Андреем о «Черном квадрате» Малевича. Андрей говорит, что картина ему не нравится и вообще это не искусство. Потому что искусство — это когда изображение похоже на реальность, а черный квадрат — это ерунда какая-то.

На следующий день я не прошел собеседование на должность менеджера секции. Для меня процесс оказался более значим, чем результат. Разговаривали с Марьям о том, каким должен быть человек, который работает в компании. Марьям когда-то была эйчаром.

— Готовность выполнять политику партии, — объясняет Марьям. — Иногда не надо рассуждать, какое решение эффективно, а какое нет. Просто есть то, которое нужно выполнить.

— Тебе не кажется, что это какой-то квадратный подход?

— Отчасти да, — соглашается Марьям. — Но в любой профессии человек культурно растет. Сначала они должны стать инструментарием, а потом уже теми, кто может действовать.

— И много таких продвинутых продавцов?

— Продавец считается постыдной работой, — Марьям с удовольствием щурится на солнце. — У нас нет такого, что человека престижно обслуживать. Люди не готовы работать продавцом всю жизнь. Никто не считает это своим призванием, хотя возраст, в котором к нам приходят люди, по сути, призывной.

Евангелие от молодого Петропавловска

Кроме Дня вулкана на Камчатке празднуют «Встречи рассвета на Тихом океане». Местные говорят, что между этими праздниками огромная разница: первый — это большая пьянка у вулканов, второй — большая пьянка на океане.

Наш десант высадился на берегу как раз вовремя. Рассвет встречали вчера.

— Вы из Москвы?! — удивляется молодая пара. — Жаль, опоздали. Вчера так прикольно было.

— Мне тоже жаль, — говорю. — Но мы мусор приехали ­собирать.

— Удачи вам! В прошлом году здесь девять трупов собрали.

Нам достался канонический авантюрный пляж. Река впадает в океан. Скалы обрамляет какая-то гигантская растительность. Вдали виднеется остров. Под ногами черный вулканический песок. Кругом браконьерские сети. Не хватает только Годзиллы или Кинг-Конга.

Вскоре к нам присоединяются два автобуса старшеклассников из трудовых отрядов «Молодой Петропавловск». Существует такая форма летнего трудоустройства подростков. Петропавловские отряды делятся по микрорайонам: отряд «Океан», отряд «Горизонт», отряд «Спартак» и так далее. Ребята могут работать пять дней в неделю с десяти утра до двух дня. За покраску заборов или уборку мусора получают восемь тысяч рублей в месяц.

— Настя, я на океане! — кричит в телефон дама, сопровождающая школьников. — Я пришла на какую-то помойку! Я же не могу прибежать к тебе с океана! Ваша дурра-секретарша перепутала даты заказа автобуса. Табель где-то там!

Мальчики и девочки в оранжевых жилетах разбились на кучки и о чем-то болтают.

— Все! Пошли-пошли! Шевелите этими своими, как они у вас называются! — Дама закончила говорить по телефону.

Мы со «Спартаком» идем вдоль берега. Девчонки разулись и бегают босиком по воде. На берегу мусора намного меньше, чем в кустах у скал.

— А у вас в Москве нет мусора, что ли? — спрашивает пятнадцатилетний Валентин.

— Есть, — отвечаю за волонтеров, потому что они ушли собирать мусор.

— И дорогу вам оплачивают? — продолжает Валентин.

— Да.

— Откуда они знают, что вы приедете и убираться будете, а не бездельничать? — Валентин задает верные вопросы.

— Думаю, все дело в доверии, — отвечаю я.

— Мне кажется, было бы лучше деньги детским домам отдать, — р­азмышляет Валентин.

— Почему?

— Мы каждый день убираем мусор на одном месте, а он снова появляется.

— Ты никогда не думал, что тут важен процесс, а не результат?

— Наша работа неэффективна, и все, — заключает мальчик.

Ребята не гордятся своей работой. Если кто узнает, что они мусор убирают, то сразу запостит про них интернет. Это нехорошо. Валентин даже придумал называть себя не уборщиком, а менеджером по экологической ситуации города. Заработанные деньги Валентин тратит на всяких мишуток для девочек.

— Мне было лень убираться, — рассказывает он. — У нас сложилась компания. И я придумал акцию «Чистый дом» — ходили по квартирам и просили мусор. Об этом узнали журналисты и написали в газету. За это я потом получил премию в тысячу рублей.

Мы бродим по пляжу среди пластиковых бутылок и обсуждаем сериалы. Даша любит «Американскую историю ужасов». Ей четырнадцать. Она занимается русскими народными танцами, была в Китае, Болгарии и Москве. Больше всего ей понравилось в Китае: китайцы оказались очень дружелюбными. Даша собирает мусор, чтобы купить маме пылесос. Папа с ними не живет.

— Мальчики сейчас такие: пальцы веером, сопли пузырями, — говорит Даша. — Выпендриваются много.

Она учится в колледже искусств. Когда окончит, хочет уехать в Америку. Там у нее тетя.

— Американцы, наверное, любят танцы? — спрашивает меня Даша.

— Уверен, что любят.

Внезапно в песок втыкается баклан. Дети окружают его и рассматривают. Баклан еще шевелится, но уже ясно, что больше никогда не взлетит.

— Может, убьем его?— спрашивает красивая девочка Полина.

— Пойдемте мусор собирать, — у меня впервые за всю экспедицию возникает такое желание.

Не то чтобы умирающая птица изменила наше сознание, но почему-то все стали усердно наполнять мешки. Валентин с другими парнями даже выкорчевал бочку из зарослей травы. В два часа трудовые отряды уехали.

Вечером начинается небольшой шторм. Холодные волны шумно шипят на черном вулканическом песке. Вдали покачиваются прожектора рыбацких кораблей.

— Это снос шаблона! — кричит Денис. — Океан оказался намного круче вулканов! Я до сих пор не верю, что мы на Камчатке. Видите рыбаков?

— Да.

— Я мечтаю плавать по океану на рыболовном судне, — говорит Денис.

— У меня есть знакомые в Питере, они помогут тебе устроиться, — говорю я как есть.

— Если я решусь, позвоню тебе.

Пока не звонил.