Вы открыли первое в России кафе, в котором работают люди с ментальными особенностями. На чей опыт ориентировались?
Я работаю в образовательном центре «Жизнь без слез» для детей с инвалидностью. В 2015 году я начала задумываться, что мне делать с ребятами, которым исполнилось 18 лет. Тогда мы создали отделение сопровождаемой трудовой занятости и стали учить ребят готовить, ходить в магазин, убираться. Потом мы съездили в Германию, в город Ольденбург, чтобы познакомиться с их системой воспитания людей с ментальными особенностями развития. После экскурсии по мастерским нас пригласили в кафе при училище — там работали молодые люди с инвалидностью. Я и подумала: почему нельзя сделать такое кафе у нас? Только общедоступное, чтобы все видели.
Как вы получили помещение?
В 2017 году мы выиграли конкурс президентских грантов, получили около 2 120 000. Мы боялись, что этих денег не хватит, предварительно посчитав, что нужно помещение 50–60 м2 в центре города, оборудование, 5–6 столиков. А потом провели опрос среди инвалидов, и ответы шокировали нас. Оказалось, что пространства таких размеров им будет недостаточно. Проходы в самом кафе должны быть широкими, приспособленный санузел, ещё просили сделать низкую барную стойку. В итоге мы взяли 200 квадратов, на которые ушло в четыре раза больше денег.
Как нашли дополнительные средства?
В основном это пожертвования людей и помощь фонда “Территория добра”. К концу ноября мы завершили проект, и кафе стало работать в тестовом режиме. Сразу открыть его мы не смогли, потому что улица была не заасфальтирована — людям на колясках трудно подъехать. Пришлось ждать тепла, чтобы привести улицу в порядок.
Как вы готовили людей с инвалидностью к работе?
В центре мы учили их готовить, чистить, резать, месить и катать тесто. У кого-то получалось лучше мыть посуду или убирать — так и разделили обязанности. Мы знали, что с коммуникацией проблем не возникнет: среди наших детей нет угрюмых и забитых. Они очень открытые и душевные, они давно социализированы и очень нуждаются в общении. Люди должны приходить к нам, а не в фешенебельное кафе. Может, вам подадут не такое изысканное блюдо, зато вы очень поддержите сотрудников своим визитом Их улыбка располагает к тому, чтобы подойти к ним. И пока посетители ведут себя так, как будто пришли в обычное кафе.
Сколько человек работает в кафе?
Изначально мы создали 15 рабочих мест, но для людей с особенностями развития сложно выдержать график с 9 до 21. Кто-то работает каждые два дня, кто-то через день, другие — по полдня. Посетителей немного — два-три в час. Даже если человек не способен говорить, то он все равно сможет стать официантом в кафе. Мы сделали карточки — листы заказа, в которых напротив блюд ставятся галочки. На кассе эти же блюда указаны: просто надо нажать на сенсор, и заказ отправится на кухню.
Вы специально создали такую программу?
Да, для тех, кто не может говорить. Кафе работает только несколько дней, мы будем смотреть, кто как справляется. Вот сейчас у нас на баре работает человек с особенностями ментального развития. Он, конечно, шутит своеобразно, но все делает.
Не возникало неловких ситуаций?
Проект сопровождают психологи и педагоги. Если конфликт возникнет, мы сможем его уладить. Пока что всё спокойно, хотя я, конечно, очень переживаю.
Есть цель, чтобы кафе окупалось?
Когда я составляла проект, то не писала, что во главе угла у нас прибыль, но, если она будет - мы не возражаем. Сейчас мы хотим хотя бы выйти в ноль, чтобы выплатить людям зарплату. Но я всем сказала: если сотрудник с инвалидность отработает 5 часов вместо 12, он получит ту же сумму, что и здоровый сотрудник, отработавший 12 часов.
То есть у вас есть сотрудники без инвалидности?
Да, два повара. Чтобы приготовить и подать блюдо правильно, все-таки должны быть профессиональные навыки. Остальные сотрудники —с ДЦП, с умственной отсталостью, шизофренией, с РАС. Но мы наблюдаем за ними давно, никто из них не проявляет агрессии.
Но им все равно было бы сложно найти работу?
Трудности возникают и у здоровых людей. Представьте, если бы меня или вас отправили работать официантом, наверное, мы бы куксились. А у ребят есть желание работать. Мы уговариваем девочку, которая моет у нас посуду, не работать всю смену: она худенькая, у нее ноги и руки трясутся. Но она настойчиво убирает, и повар удивляется, насколько чисто она моет — лучше, чем люди, с которыми он работал в ресторанах. Они же хотят быть как мы с вами, хотят, чтобы мы их приняли.
Как в Дагестане обстоят дела с трудоустройством людей с инвалидностью?
У нас и здоровых трудоустроить непросто! Здесь переизбыток трудовых ресурсов. В последнее время Министерство труда старается устроить на работу людей с инвалидностью, но оно не занимается людьми с особенностями ментального развития. Необходимо задействовать Министерство образования, которое бы предоставило таким ребятам возможность получить профессиональные навыки и устроиться в мастерские.
Как работает ваш центр «Жизнь без слез»?
Мы начинали с пяти детей, сейчас у нас их 98. Скоро примем еще 30. Наши дети проходят три этапа: обучение, дневная занятость и трудоустройство. Мы проводим обычные уроки, приспособленные к возможностям детей. Для каждого ребенка создается индивидуальная программа, классы очень маленькие - от 5 до 10 детей. Но на 10 детей - два педагога и два воспитателя. По закону, они могут оставаться в центре, пока не усвоят программу. Тех, у кого не получается, мы обучаем самостоятельной жизни и каким-то профессиям.
Это полноценная школа?
Не совсем. К сожалению, мы не выдаем аттестат, потому что не можем принять ЕГЭ у детей. У нас есть лицензия, но нет аккредитации. Если ребенок чувствует, что готов сдать ЕГЭ, то родители пишут заявление, и для такого ребенка создаются специальные условия. У меня так один мальчик поступил заочно на математический факультет. Он считает, как ЭВМ.
Центр финансируется регионом?
Он получает субсидии с 2011 года: на зарплату сотрудников, питание для детей и горючее для нашего транспорта. Но на оборудование, помещение и сам транспорт государство денег не выделяет. Но если регистрироваться как бюджетное учреждение, мы будем в распоряжении Министерства образования, под жестким контролем. Так у нас не было бы свободы действия и проект с кафе мы бы не осуществили.
Как давно вы занимаетесь помощью детям с инвалидностью?
С 2001 года. По профессии я экономист, а не педагог, но у меня ребенок с аутизмом. К тому моменту, когда открывался наш центр, мой сын был достаточно социализирован: мог читать и свободно выходить в город. Он стал помощником воспитателя, но работал без зарплаты. И когда другие воспитатели получали деньги, он печально на них смотрел, - тогда мы и оформили его. Сколько у него радости было, когда он получил свою первую зарплату! Как же я не догадалась сразу дать ему эту зарплату, даже из своих денег? Потом он окончил университет, сейчас работает педагогом в классе. Конечно, он там сильно устает, но у людей с аутизмом свое целеустремление. Они оперируют другими понятиями — отличными от наших. Может быть, эти понятия правильнее, чем наши.