Программа пространственного развития и повышения связности территории страны, последовательно обозначаемая руководством России, требует изменения системы управления среднесрочным экономическим развитием. Недостатки существующего подхода демонстрирует утвержденная в феврале 2019 года «Стратегия пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года» — преимущественно бюрократический документ, не оказавший значимого влияния на развитие экономики, в частности на ситуацию вокруг национальных проектов. Даже такой сложнейший вопрос, как выделение макрорегионов, был решен с сугубо бюрократической точки зрения.

Поставленная в центр экономической политики программа пространственного развития приведет к неизбежной встряске всей государственной системы — политической, организационной и социокультурной. Ее реализация будет создавать для страны определенные риски, но они едва ли будут больше рисков, связанных с нарастанием социальной апатии и экономического застоя на фоне обостряющегося кланового противоборства вокруг экономической системы, по сути, становящейся геоэкономически неактуальной.

Геоэкономика пространственного развития

Стратегический смысл пространственного развития для России — формирование «пояса реиндустриализации», связанного за счет управляемых моделей социального развития и формирования благоприятных инвестиционных условий, но учитывающего современные геоэкономические реалии становления на периферии Евразии новых центров экономического роста, объективно подрывающих целостность единого евразийского экономического пространства.

В условиях нарастающего внешнего давления пространственное развитие может стать основой политики социально-экономической модернизации страны и преодоления одновекторности (считая за «половину вектора» неоднозначные последствия «разворота на Восток» 2014–2018 годов) развития, заданной еще в начале 2000-х и отражавшей попытку реализации стратегии развития России как «энергетической сверхдержавы». Такая политика была вполне адекватна общему состоянию глобальной экономики и стратегии развития России как страны условного «мира Запада», а российской элиты — как части западной элиты с отдельными локальными особенностями, связанными с генезисом капитала.

Этот подход перестал быть актуальным уже после кризиса 2008–2009 годов, когда страны постиндустриального ядра, сворачивая стратегию догоняющей социальной глобализации, перешли к новой модели отношений с пространствами периферии и полупериферии (к которым относится и Россия), основанной на максимальном использовании их потенциала как источника ренты, поддерживающей ликвидность глобальных финансовых рынков. Что и вызвало кризис глобализации, приведший, в свою очередь, к регионализации экономического роста и формированию региональных экономических фокусов, стремящихся к увеличению степени финансово-инвестиционного суверенитета.

Современная архитектура российской экономики не дает возможности полноценно встраиваться в перспективные региональные центры экономическ